Уникальные находки Евгения Крымова

18.10.2011

Прошлой зимой в редакцию журнала «Советская археология» – центрального академического журнала по археологии в нашей стране – пришло письмо из Дубны. Сотрудник ОИЯИ Е.Ю. Крымов сообщал редакции, что при осмотре размываемого Волгой древнего поселения близ города он обнаружил несколько свинцовых пломб и печатей. На них изображены святые, кресты и знаки в форме двузубца. К письму был приложен рисунок найденных предметов. Е.Ю. Крымов спрашивал редакцию, имеют ли эти находки научную ценность.

Прошлой зимой в редакцию журнала «Советская археология» – центрального академического журнала по археологии в нашей стране – пришло письмо из Дубны. Сотрудник ОИЯИ Е.Ю. Крымов сообщал редакции, что при осмотре размываемого Волгой древнего поселения близ города он обнаружил несколько свинцовых пломб и печатей. На них изображены святые, кресты и знаки в форме двузубца. К письму был приложен рисунок найденных предметов. Е.Ю. Крымов спрашивал редакцию, имеют ли эти находки научную ценность.

Вислые свинцовые печати, некогда скреплявшие документы, давно привлекают внимание исследователей. Такие печати являлись в эпоху средневековья юридическим подтверждением подлинности документа, к которому они подвешивались. Печатями скреплялись междукняжеские договоры, грамоты «за рубеж», частные акты, документы в дипломатической переписке. За этими маленькими свинцовыми кружочками с плохо оттиснутыми порой изображениями и надписями встает бурная историческими событиями эпоха возникновения и становления Русского государства. Сам по себе факт обнаружения на поселении нескольких печатей имеет огромное значение для изучения истории этого поселения, понимания его социального облика и места в ряду других поселений региона. Естественно, что письмо Е.Ю. Крымова сразу же привлекло внимание редколлегии журнала, и той же зимой, по просьбе редакции, я выехал в Дубну. Так началось мое знакомство с этим удивительным городом на Волге, с памятниками археологии в его окрестностях и, прежде всего, — с Женей Крымовым, обаятельным парнем, фанатично преданным делу сохранения гибнущих памятников истории и культуры.

Для того, чтобы по достоинству оценить всю важность собирательской деятельности Крымова для изучения исторического прошлого Верхневолжья, коротко напомню о том, что было известно о Дубне историкам.

Древнерусская Дубна – исторический предшественник города физиков – это один из самых загадочных городов на Верхней Волге. Первое название «Дубна» упоминается на страницах русских летописей под 1134 г. в связи с событием новгородско-суздальской войны. Осенью 1134г., как сообщает Новгородская летопись, войска под командованием новгородского князя Всеволода-Гавриила Мстиславича выступили на Суздаль, однако, дойдя до границ Новгородской земли, повернули обратно. Описывая маршрут похода, летописец отметил: «Воротишася на Дубне». Некоторые исследователи полагали, что имелся в виду город Дубна. Однако уверенности в том, что названная здесь Дубна – это населенный пункт, а не река Дубна, правый приток Волги, все-таки не было. В Лаврентьевской летописи в том же контексте сказано, что полки Всеволода Мстиславича «на Волзе воротишася», и это косвенным образом наводит на мысль о реке, являвшейся в XI – начале XII вв. пограничной между Новгородской и Ростово-Суздальской землями, а не о населенном пункте.

Традиционно древнейшим упоминанием поселения Дубна принято считать сообщение летописей о феодальной войне 1216 г. Весной этого года сыновья Мстислава Храброго – Мстислав Удалой и Владимир – выступили с новгородско-псковскими полками в поддержку старшего сына Всеволода Большое гнездо – ростовского князя Константина Всеволодича – против его младших братьев – переяславского князя Ярослава и великого владимирского князя Юрия. В то время как Владимир с псковскими полками опустошил город Кснятин, Мстислав с новгородцами предал огню города Шоша и Дубна. Военные действия завершились битвой на Липецком поле 21-22 апреля 1216 г. В этом сражении близ города Юрьева Польского младшие Всеволодичи потерпели сокрушительное поражение и великим владимирским князем, был провозглашен Константин ростовский.

После событий 1216 г. Дубна, по крайней мере, до XV в. исчезает со страниц русских летописей. Да и широко известное сообщение о бегстве в 1451г. Василия II (Темного) из Москвы «на усть Дубны» свидетельствует, прежде всего, о том, что река Дубна продолжала сохранять свое прежнее наименование, но отнюдь не указывает напрямую на существование здесь одноименного реке населенного пункта.

Таким образом, письменные источники ограничиваются, фактически, сведениями о гибели поселения. В летописях нет никаких сведений ни о значении города, ни о его социальном облике, ни о населении. Пролить свет на историю древнерусской Дубны могли, следовательно, только археологические исследования.

Местоположение древнерусской Дубны было предположительно определено еще в конце XIX в. В конце 1880-х годов тверской историк и краевед В.А. Плетнев описал остатки древнего поселения у с. Усть-Дубенское (Ратмино) на правом берегу р. Волги при впадении в нее Дубны. Исследователь отметил, что еще на памяти жителей здесь были заметны остатки валов, оборонявших поселение, и предположил, что именно это поселение и является остатками городка Дубна, сожженного в 1216 г.

Гипотеза В.А. Плетнева нашла признание и у советских исследователей. В 1963-1965 гг. экспедиция Государственного исторического музея под руководством А.В. Успенской и при активном участии энтузиастов-краеведов из города Дубна проводила на памятнике спасательные раскопки. Уже тогда поселение находилось в аварийном состоянии: значительная часть его территории была смыта Волгой и интенсивный размыв берега продолжался.

Археологические изыскания на памятнике позволили установить совершенно определенно, что поселение существовало в XII – XIII вв. раскопками были открыты остатки жилых построек, развалы печей, подпольные ямы, собрана небольшая, но очень интересная коллекция предметов древнерусского времени, рассказывающая о жизни и быте населения, занятиях его ремеслом, промыслом, торговлей. В слое выявлено не менее двух прослоек сильных пожаров. Позднейший из этих пожаров, судя по датировке археологических находок, относится к началу XIII в., и после него жизнь на поселении уже не возобновлялась.

А.В. Успенская совершенно справедливо сопоставила результаты раскопок с летописными сведениями о гибели Дубны в 1216 г. и, таким образом, подтвердила правильность наблюдений краеведов конца XIX в. о местоположении древнерусской Дубны.

Однако многие вопросы истории Дубны оставались открытыми. Так, в частности, было высказано предположение о том, что поселение существовало уже в начале XI в., а появилось, возможно, еще в конце X столетия. Однако убедительных свидетельств для столь ранней даты возникновения Дубны обнаружено не было. Недостаточными оказались полученные при раскопках данные и для определения социального уровня поселения места его среди других поселений Верхневолжья. В частности, остался без ответа важный вопрос о том, являлась ли древнерусская Дубна городом. Не случайно А.В. Успенская называет Ратминское поселение (под этим названием археологический памятник вошел в научную литературу) поселением, не уточняя его социальный облик. А в новейшем энциклопедическом издании по археологии – двадцатитомной «Археологии СССР», подготовленной коллективом сотрудников Института археологии Академии наук СССР, — Ратминское поселение только нанесено на карту памятников X—XII вв., но никак не комментировано в тексте. Это и не удивительно: хотя на поселении вскрыто раскопками более 500 м² культурного слоя, памятник при всей сравнительной изученности оставался до конца не понятым. Требовался новый цикл исследований.

Уже после первых часов осмотра коллекции, собранной Евгением Крымовым более чем за десять лет систематических осмотров, проводимых им по берегам Волги в окрестностях Дубны, стало совершенно очевидно: эта коллекция имеет огромное научное значение. В коробках и коробочках, пакетах и матерчатых мешочках, занимающих целую секцию в стенке квартиры Крымовых, оказалась представлена вся история Верхневолжья от времени первого заселения этого края человеком и вплоть до эпохи Нового времени. Орудия труда первобытного человека, фрагменты сосудов и изделия эпохи дьяковских городищ, украшения и предметы быта древнерусского времени, монеты и нательные кресты удельного времени и эпохи централизованного русского государства – все эти вещи, найденные на размываемых Волгой стоянках и поселениях, безвозвратно погибли бы для науки, были бы смыты на дно Волги, если бы не энтузиазм Евгения и его друзей, таких же увлеченных коллекционеров, отдающих спасению памятников отечественной истории все свободное время.

Особую ценность коллекции придает наличие подробной научной документации, составленной Крымовым в процессе проведения сборов. Собиратели-краеведы, с которыми мне приходилось встречаться, как правило «помнят» о том, где была найдена та или иная вещь, но в подавляющем большинстве случаев на такую «память» полагаться нельзя. Коллекция Крымова в этом отношении является приятным исключением. В обычных школьных тетрадях по дням и месяцам расписано, когда и где был найден тот или иной предмет, на схемах памятников обозначены места находок, описан культурный слой, из которого вымыты находки; зарисованы сами вещи. Иными словами, в процессе проведения археологических разведок (это уже далеко не любительское собирательство!) коллекционер составлял подробные дневники маршрутов. И хотя не все из записей выполнены профессионально, значительная часть дневников является полноценным научным документом.

Коллекция Евгения Крымова, таким образом, не превратилась в груду древних предметов, как это довольно часто бывает с частными собраниями. Напротив, она в чем-то может быть сравнима с государственными музейными собраниями, в которых каждый предмет окружен вниманием профессиональных музейщиков.

Особое место в коллекции занимают находки с Ратминского поселения. Отсюда происходят многочисленные изделия из железа и бронзы, камня и глины, стекла и кости, орудия труда и бытовые предметы, женские украшения, предметы вооружения и снаряжения боевого коня, атрибуты христианского культа: всего – более тысячи экспонатов. Каждый из этих предметов сам по себе представляет большой научный интерес, а в целом находки с Ратминского поселения позволяют с редкой степенью подробности реконструировать жизнь и быт населения, жившего в Дубне более семи столетий назад.

Подробно характеризовать каждую из находок в одном, сравнительно коротком рассказе трудно. Да, наверное, в этом и нет необходимости. Важно другое – благодаря этим находкам место и роль Дубны в исторических судьбах Верхневолжья (и шире – всей Северо-Восточной Руси) предстают совершенно в новом свете.

Особенно отчетливо это видно при изучении памятников сфрагистики с Ратминского поселения – тех самых печатей и пломб, о которых Крымов писал в редакцию «Советской археологии». Находки печатей в культурном слое поселения свидетельствуют о том, что для жителей Дубны не в диковинку были документы, скрепленные такими печатями. Находки заготовок для печатей с очевидностью свидетельствуют о том, что в Дубне происходило скрепление документов печатью, то есть что здесь находились чиновники, обладавшие правом утверждения документа. Если же учесть, что одна из двух найденных заготовок для печати является «производственным браком», то можно утверждать долговременный характер существования в Дубне административного центра, для нужд которого было налажено местное производство заготовок для печатей, а потребность в них, очевидно, была достаточно велика.

Не менее важны находки маленьких свинцовых пломб. Исследователи до сих пор спорят о том, для чего предназначались такие пломбы. Большинство специалистов сходятся в том, что пломбы являлись юридическими знаками в торговле: товары опечатывались в пунктах отправки и, возможно, переосвидетельствовались на таможенных пунктах в пути следования. Обнаружение в слое Ратминского поселения более полусотни пломб и десятка заготовок для них фиксируют, что опломбированные тюки с товарами не только поступали сюда извне, но здесь происходило также освидетельствование (переосвидетельствование?) товаров. Во всяком случае, в свете новых находок можно утверждать, что Дубна являлась достаточно крупным торговым центром, вероятнее всего – одним из таможенных пунктов на торговом пути между Низовскими землями и Новгородом Великим. Именно это направление пути подтверждается анализом штемпелей, которыми оттискивались пломбы из Ратмино. Одна из этих пломб совершенно идентична пломбе из новгородских раскопок. Три пломбы от одной и той же пары штемпелей соответствуют пломбе, найденной в Пскове.

Весьма характерным представляется и тот факт, что среди находок с Ратминского поселения практически совершенно отсутствуют предметы, связанные занятием сельским хозяйством. Но зато достаточно многочисленные свидетельства имеются о занятиях населения ремеслом: ювелирным, железоделательным, косторезным. Среди женских украшений встречены обломки стеклянных браслетов. Такие браслеты были широко распространены в древнерусских городах и являются одним из отличительных признаков городской материальной культуры. В то же время в сельской местности мода на стеклянные браслеты не распространялась.

В коллекции Евгения Крымова есть также предметы, свидетельствующие о социальном неравенстве населения древнерусской Дубны. Среди женских украшений наряду с предметами из бронзы встречены также серебряные височные кольца и колт. Такие предметы могли принадлежать представительнице местной аристократии, но никак не рядовой поселянке.

Все сказанное позволяет уже достаточно определенно утверждать, что населенный пункт Дубна, сожженный в 1216 году новгородскими войсками под командованием Мстислава Удалого, являлся достаточно крупным городом, центром ремесла и торговли, административным пунктом на новгородско-суздальском рубеже. Дубна была основана на рубеже XI— XII вв. или в самом начале XII столетия и с самого начала представляла собой населенный пункт городского типа.

Уникальная коллекция, собранная на Ратминском поселении Евгением Крымовым, заставляет по-иному представить весь ход исторического процесса, протекающего на новгородско-суздальском порубежье в XII в – начале XIII вв. полное и всестороннее изучение этой коллекции – одна из ближайших задач в исследовании исторического прошлого Дубны. Но совершенно очевидно, что на ряду с чисто научными проблемами коллекция Крымова ставит и ряд сугубо практических проблем, которые требуют самого незамедлительного решения.

Первая из этих проблем – настоятельная необходимость продолжения археологических исследований поселения. И дело даже не в том, что научный интерес к прошлому Дубны огромен. В настоящее время поселение у с. Ратмино находится под угрозой полного уничтожения. Ежегодно водами Волги размывается береговая полоса шириной от 1 до 1,5 метра. Так, за годы, прошедшие после раскопок на поселении экспедиции Государственного Исторического музея, Волга размыла и полностью уничтожила береговую полосу шириной 15 метров и в некоторых местах более. Если же учесть, что ширина поселения, протянувшегося вдоль берега на несколько сотен метром, едва ли достигает 40 метров, легко представить, какой срок остался памятнику, если не принять самых безотлагательных мер для его спасения. По-видимому, планируя очередность работ по созданию культурно-исторического комплекса в Ратмино, следует в первую очередь помнить об остатках древнего поселения: требуется проведение консервационных работ по укреплению береговой линии, которые, в свою очередь, должны быть предварены археологическим исследованием культурного слоя вдоль берега. А в перспективе необходимо проведение нового цикла раскопок, археологических исследований.

И вот в связи с запланированным созданием археологического музея древней Дубны настоятельно встает проблема о будущем коллекции Евгения Крымова. Уже теперь эта коллекция могла бы стать основой для музейной экспозиции. Однако если спасательные сборы находок можно проводить на общественных началах и исключительно на энтузиазме и фанатичной преданности делу спасения памятников истории и культуры, создание музея – дело уже целиком государственное. Экспонаты музейной экспозиции и предметы, хранящиеся в музейных фондах, требуют специального режима хранения, реставрационных работ, музейная экспозиция и фондохранилище должны быть доступны ля специалистов-историков, исследующих древние памятники. Это подразумевает специальные помещения под экспозицию и фондохранилище, специальное оборудование. По-видимому, все эти вопросы также должны учитываться в общем комплексе работ по созданию Ратминского заповедника.

Чрезвычайно существенным, как мне представляется, должно стать оперативное издание каталога коллекции Крымова для ознакомления с ней самых широких кругов специалистов-археологов. Подготовка каталога коллекции с подробными комментариями, рисунками находок, фотографиями наиболее интересных предметов по сути дела уже началась: ее на общественных началах взяли на себя сотрудники Института археологии АН СССР и Государственного Эрмитажа. Однако в наших силах подготовить научное издание коллекции, осуществить же публикацию такого каталога посильно только городу.

С. Белецкий

кандидат исторических наук,

сотрудник Института археологии АН СССР

 

 

Библиографическое описание: Белецкий С.В. Уникальные находки Евгения Крымова // Дубна. Наука. Содружество. Прогресс. № 39 (2828) от 7 октября 1986 г. – С. 7.